Заключение договора представляло собой простую формальность: рабочие не только не участвовали в выработке текста самого договора, но в большинстве случаев даже и не знали о его содержании. «Приглашают нас в контору,– рассказывали рабочие,– в окошко конторщик что-то пробормочет и велит подписывать, а что – неизвестно». Текст договора нигде не вывешивался ни предварительно, ни после заключения его, как требовали этого даже царские законы.
По истечении срока договора Лензото было обязано дать рассчитанным рабочим бесплатный проезд на пароходе от города Бодайбо до Киренска, находящегося на расстоянии тысячи с лишним километров от Иркутска. От Киренска до Иркутска рабочие должны были добираться уже сами.
Срок истечения договора таил в себе ловушку для рабочего, создавая безвыходное положение. К этому времени сообщение обычно прекращалось и выехать из приискового района было невозможно. При этом следует иметь в виду, что почти все прииски как в Ближней, так и Дальней тайге принадлежали Лензото, а к 10 сентября свертывались работы на немногочисленных мелких приисках других владельцев. При таком положении рабочим ничего не оставалось, как только подписывать новый договор с Лензото на тех условиях, какие оно считало нужным предложить.
Тем самым заключение договора по 10 сентября было сильным средством в руках Лензото для снижения зарплаты и создания кабальных условий работы и жизни рабочих. Вот почему рабочие, когда вырабатывался новый договор (в приезд сенатора Манухина), особенно отстаивали перенесение срока найма на весну, но администрация Лензото категорически отвергла это требование, согласившись, да и то с большой неохотой, перенести его с 10 на 1 сентября.
Расскажу о некоторых пунктах договора. Согласно договору, рабочие обязаны были исполнять всякую работу как на приисках, так и в разведочных партиях, «куда бы [их] ни назначило промысловое управление...»
При найме в Бодайбо рабочие должны были идти на прииски пешком по 25 верст в день, получая только суточное питание – по два с половиной фунта ржаных сухарей на человека. При работах в местах, где отсутствовало жилье, рабочие должны были строить себе временные жилища.
В случае заболевания рабочего, дни болезни ему не оплачивались. Отдых в летний (наиболее напряженный) период, с 1 апреля по 1 октября, предоставлялся рабочему лишь по усмотрению администрации два раза в месяц.
Раз в месяц в счет жалованья выдавались рабочим товары и припасы, а также деньги «в размере по усмотрению приискового управления». Полная же выплата деньгами всей заработанной суммы производилась по окончании срока договора.
Договор был выгоден лишь Лензото и ставил в беззащитное положение рабочих. Обязательство исполнять «всякую работу» и не отказываться от перевода с одной работы на другую, с одного прииска на другой давало администрации большую власть: «ослушников» всегда можно было перевести с хорошей работы на плохую, часто даже вредную для здоровья, или отправить рабочего в сильные холода на дальние прииски, отстоящие от главного ядра на сотни верст. Обязательство посылать на работу женщин и ответственность мужей за их невыход на работу создавало крепостническое бесправие для женщины. Договор лишал бесплатного проезда до «жилых мест» всех рассчитанных зимой рабочих, а также рабочих, рассчитанных «по своей вине», причем эта «вина» определялась каждый раз самой администрацией совершенно односторонне.
Рабочий день, согласно договору, был установлен: Н'/г часов – с 1 апреля по 1 октября и 11 часов – с 1 октября по 1 апреля. Но фактически рабочий день всеми правдами и неправдами увеличивался. По правилам внутреннего распорядка на 1911/12 г. первый сигнал на работу давался в 5 часов утра, а работы начинались в 6 часов утра. За полчаса до начала рабочие должны быть на сборном пункте. Это называлось идти на раскомандировку. На ходьбу до места работы, а также на ожидание в раскомандировочной наверху или в шахте, на спуск в нее рабочие затрачивали по 2–3 часа в день. Кроме того, существовала целая система всевозможных сверхурочных работ, так что рабочий день фактически доходил до 14–16 часов.