ЗАВОЕВАНИЕ ХАН-ТЕНГРИ

Легкий порыв ветра покрыл рябью спокойную темную воду горного озера. Отражение заколебалось и исчезло, разбежавшись бликами по поверхности воды.

Ближайшие, а затем и дальние хребты один за другим исчезали в сумерках быстро наступавшего вечера. Вдали, у горизонта, высоко над темными грядами ближних гор вставала грандиозная цепь покрытых снегом гигантов. Они еще были освещены, и их ледяная броня сверкала в лучах заходящего солнца. Но вот и на них потухли отблески, и только самая высокая вершина еще долго горела алым, кровавым светом заката. Почти правильная пирамида ее высоко поднималась над мощными соседями и, казалось, возглавляла их, четко вырисовываясь на потемневшем вечернем небе.

Наконец солнце село и видение исчезло. Но люди стояли неподвижно и смотрели туда, где только что была видна прекрасная вершина. Никто не нарушал торжественного молчания.

Кто знает, что думал каждый из них! Впервые увиденная воочию цель их долгого пути, главные трудности которого лишь только начинались, могла заставить задуматься всякого.

Хан-тенгри — властелин духов — так называют этот гигант китайцы. Кан-то — кровавая гора — вторят им, задумчиво качая головой, киргизы. Духами и сказочными чудовищами многие века населяла фантазия жителей гор ледяные пустыни и острые скалы центральной части Тянь-шаня — Небесных гор.

Еще совсем недавно, всего сто лет назад, Тянь-шань представлял собой загадку для европейской географической науки. Сведения об этой далекой стране черпались, главным образом, из рассказов китайских купцов и буддистских паломников. И эти сведения, как правило, отличались крайней недостоверностью. Путники совершали долгие и опасные путешествия. Они переходили через высокие, покрытые снегом и льдом перевалы, часто недосчитывались спутников. Пережитый страх и бедствия мешали в их сознании правду с фантазией.

Лишь в 1856—1857 гг. знаменитый русский географ П. П. Семенов (получивший впоследствии, за заслуги по изучению Тянь-шаня, приставку Тян-Шанский к фамилии) открыл для европейской науки этот замечательный край. Во время второй своей поездки он проник в глубь Тянь-шаня, к подступам его центральной части — массиву Тенгри-таг.

Из долины Кок-джара Семенов поднялся на перевал того же названия. Необычайная по грандиозности панорама открылась его взорам: «Когда же мы добрались около часа пополудни к вершине горного прохода, то мы были ослеплены неожиданным зрелищем. Прямо на юг от нас возвышался самый величественный из когда-либо виденных мной горных хребтов. Он весь, сверху донизу, состоял из снежных исполинов, которых я направо и налево от себя мог насчитать не менее тридцати. Весь этот хребет, вместе с промежутками между горными вершинами, был покрыт нигде не прерывающейся пеленой вечного снега. Как раз посредине этих исполинов возвышалась одна, резко между ними отделяющаяся по своей колоссальной высоте, белоснежная остроконечная пирамида, которая казалась с высоты перевала превосходящей высоту остальных вершин вдвое...

Небо было со всех сторон совершенно безоблачно, и только на Хан-тенгри заметна была небольшая тучка, легким венцом окружавшая ослепительную своей белизной горную пирамиду немного ниже ее вершины».