Ледовый путь Мушкетова. В один из дней августа 1880 г. через Науское ущелье, лежащее между холмами Тал и Муг, в древний город Ура-Тюбе, прославленный голубой мечетью Кок-Гум-без – созданием Абдулат-тифа, сына великого Улугбека, вошел необычный караван. Жители Ура-Тюбе такого не видели никогда, хотя помнили они многое.

Город лежал на пути из Ферганской долины в Бухару. Этот путь был удобен для торговых караванов, нагруженных китайским шелком, ферганскими фруктами, серебром и свинцом алайских рудников. Но он был удобен и для полчищ завоевателей, устремлявшихся к богатствам Средней Азии с юга, запада и востока. Немало несчастий принесло городу его географическое положение.

Ура-Тюбе был вечным яблоком раздора между властителями двух обширных государств юга Средней Азии – Бухарского эмирата и Кокандского ханства. Иногда на протяжении одного года Ура-Тюбе несколько раз переходил из рук в руки: то бухарский эмир овладеет им, то хан Коканда, собравшись с силами, вышибет из него бухарских военачальников. Потом снова приходят войска из Бухары, все повторяется... После каждого такого нашествия вздымались на холмах, окружающих город, башни из человеческих голов.

Но этот караван был необычным. Он с трудом пробирался сквозь шумную, по-восточному пеструю толпу. Сорок вьючных лошадей растянулись на четверть версты. Рядом гарцевали семнадцать уральских казаков и несколько таджикских джигитов.

Только дряхлые старики могли припомнить то время, когда через Ура-Тюбе проходили такие же караваны купцов из далекой Кашгарии. В последние десятилетия лишь смерть и разрушения приносили с собой в Ура-Тюбе пришельцы.

Но это был не купеческий караван, а первая в России специальная экспедиция, снаряженная выдающимся русским геологом И. В. Мушкетовым. В нее входили также художник Иванов и топограф Ф. Петров. Экспедиция имела самое совершенное по тому времени альпинистское снаряжение: ледорубы – пятиаршинные палки с железными наконечниками, трикони – специальные деревянные подошвы с гвоздями, оригинальный трещиноискатель – собачьи упряжки, которые должны были двигаться впереди людей и прощупывать дорогу. Путь каравана лежал на юг, к закрывшему полнеба белоглавому Туркестанскому хребту, к невидимой за хребтом Зеравшанской долине.

К вечеру экспедиция достигла урочища Калаи-разис. Путешественники остановились на ночлег у кишлака, приютившегося на отвесном (высотой 100 м) берегу реки Аучи. Утром они были на перевале.

Огромной трещиной, расколовшей заоблачный горный массив «а два хребта, казалась отсюда узкая долина Зеравшана. Здесь, в верхнем течении, Зеравшан называется Матча. Матча – юность Зеравшана. Бурная, необузданная, стремительная и клокочущая от избытка силы и энергии.

Вырвавшаяся из тесного ущелья, река разливается широко, течет солидно, с достоинством.

В жаркую, переполненную солнцем долину река несла с собой жизнь. На ее берегах люди выращивали хлопок, урюк, виноград. Они отводили воду из русла на поля и в сады, разбирали воду по арыкам. На дне высохших арыков они находили крупицы золота. Вода приносила откуда-то сверху золото, и реку назвали Зеравшаном – Разносящей золото. Люди принимали дары чудесной реки, но никто не отваживался подняться к рождающим ее ледникам.

В седую древность уходят корни высокой земледельческой культуры таджиков, создавших Зеравшанский оазис. В трудах древнегреческих историков Зеравшан назван Политиметом, то есть Многоводной рекой, а цветущее государство, раскинувшееся на его берегах,– Согдианой (Страной света).

Смертоносным ураганом пронеслись по Средней Азии полчища завоевателей. Согдиана была уничтожена.

...Караван подошел к леднику, перевалив через огромные валы морены, нагроможденные в те времена, когда он был в два раза длиннее, чем сейчас (в этом никаких сомнений у Мушкетова не было). Вывод о сокращении размеров оледенения в горах Средней Азии Мушкетов сделал, когда наблюдал за ледниками Тянь-Шаня. Теперь этот вывод подтверждался и в другом горном районе.

В широкую долину спускались сразу три ледника, каждый из них рождал свою реку. Сливаясь, они образовывали Матчу, исчезавшую в узком ущелье.

Тридцать человек медленно шли по полого поднимающемуся склону ледника, выбирая дорогу среди глыб гранита.

Идти тяжело. Не хватает воздуха. Безжалостно жарит солнце. Вьюки давят на плечи.

Тела ледника не видно. Из-за того что холмы морены выстланы ярким ковром цветов, невозможно поверить, что под десятисантиметровым слоем щебенки находится ледяное ядро.

На ночь отряд расположился в выложенном щебенкой сухом русле. Быстро сгустилась тьма. Среди холмов зажглись яркие костры – их видели казаки пикета, оставленного у края ледника для связи. Ночью они приняли первую телеграмму за подписью Иванова и Мушкетова, через несколько дней телеграмма была опубликована в «Туркестанских ведомостях». В конце каждого дня вниз с ледника отправлял Мушкетов телеграммы с кем-нибудь из носильщиков,

...Ночью температура воздуха упала до 4° ниже нуля, а днем опять поднялась выше 20°. Снова длинной цепочкой растянулся караван вдоль правого склона ледниковой долины. Снова с холма на холм, спуск и подъем, спуск и подъем... Под кинжальными лучами солнца, прошивающими неплотный слой разреженного воздуха, обжигающими кожу, наливающими голову свинцовой тяжестью.

Хотя пройдено уже немало, льда не видно. Ледник, как ни странно, напоминал Мушкетову пустыню Каракум, по которой он скитался в прошлом году. Такая же жара, духота, пустынность. Только вместо барханов здесь горбились конусы и гребни морены.

Но вот идти стало легче. Каменный хаос сменился ровным «шоссе»–под ногами хрустели, ломаясь, небольшие плоские плитки черных сланцев.

На исходе второго дня, когда караван остановился на ночлег около двух причудливо искривленных стволов арчи у левого борта ледника, в дневнике начальника экспедиции появилась запись: «Пройдено 10 верст. Завтра вступаем в область фирна. По пути уже определены по левой стороне три новых ледника, из которых самый большой и оригинальный назван нами Ахун, именем главного проводника».

Впереди, за белоснежным горбом перевала, показалась острая, как игла, гора. Это – высшая точка Алайского хребта. видимо, близко был исток Зеравшанского ледника...

Последний подъем по крутому склону, по рыхлому, напитанному водой снегу. Измерили угол наклона – получилось 18–20°. Не верилось. Казалось, что стена отвесная – градусов 50–60 не меньше.

Очень медленно продвигается караван. Все чаще и чаще делает он привалы. Даже Мушкетов, шедший все время впереди, стал отставать. Мир-Ахун, возглавив караван, с удивительным чутьем выбирал дорогу между нагромождениями валунов, легко поднимался по крутому склону. Он признался, что ему случалось и раньше ходить по Зеравшанскому леднику, правда, лишь в самой нижней его части.

На пятый день, когда верховья ледника были достигнуты, Мушкетов отправил телеграмму в Ташкент. Вот что в ней говорилось: «Августа 15. У нас праздник. Задача решена. Зеравшанский ледник пройден. Область фирна громадна, откуда понятна массивность ледника. Пики, окружающие цирк, величественны, состоят главнейше из габбро и сиенита. Они резко рисуются на обширном поле снега».

Барометр показал высоту 12 800 футов (3840 м). Караван вышел на фирновое поле – в центральную часть Матчинского узла, связавшего три горных гиганта. С трех сторон наступали островерхие цепи гор, а за полем начинался спуск.

Мушкетов убедился в том, что А. Федченко, когда-то решивший, что ледник Щуровского в Алайском хребте соединяется с Зеравшанским, ошибся. Внизу лежали ледник Зардалы, верховья реки Сох. Путь по нему лежал в Ферганскую долину. Глубокое и узкое, с отвесными стенами ущелье Зардалы уходило вниз. Солнце уже не проникало в него, и оно казалось бездонным.

Ночевали на леднике, но уже по ту сторону перевала. За холмами морены начинался новый крутой ледопад, форсировать который в темноте было бы безумием. К лагерю, разбитому среди трещин и ледниковых стволов, вскоре вернулись отказавшиеся было идти дальше носильщики. Под звездно-черным небом зажглись костры, вокруг которых тесно сгрудились замерзшие и смертельно уставшие люди.

Экспедиция Мушкетова в последнюю ночь своего пути жгла сани, так и не пригодившиеся для передвижения по леднику. К полудню следующего дня отряд вошел в настоящий лес. Заросли березы, клена, арчи, рябины и барбариса тянулись по обоим берегам горной реки.

У первого же киргизского аила носильщики из Матчи повернули назад к перевалу. Они боялись встречи с киргизами, не заметив, что такое же впечатление их неожиданный визит произвел и на жителей долины Зардалы. Киргизы были уверены, что добрые люди не стали бы спускаться с ужасных ледопадов, нависших над долиной.

С ушедшими Мушкетов отправил письмо, в котором писал: «Ура! Виват!... Труда приняли много, но опасности мало... Все носильщики были прекрасны, а Ахун – лучше всех: распорядительный, умный – совсем молодец!».

Через несколько месяцев таджику Мир-Ахуну была вручена большая серебряная медаль «на Станиславской ленте». А немногим раньше чон тюря – большой начальник самого большого каравана, когда-либо проходившего через родной кишлак Мир-Ахуна, рассказывал в Географическом обществе России о первой гляциологической экспедиции.

«Пройденная нами область,– сказал в своем докладе Мушкетов,– есть область громадного скопления льда и вечного снега, и эти льды отступают. Еще во время моей первой экспедиции в Тянь-Шань я пришел к убеждению, что спускающиеся к южному берегу Иссык-Куля ледники за последнее время уменьшились в своих размерах. А результаты Зеравшанской экспедиции окончательно убедили нас, что ледник отступает, оставляя за собой груды валунов и щебня. Дальнейшие наблюдения помогут установить причину этого отступления».