Морозным декабрьским днем приехал Станислав Викентьевич в Москву на XIV съезд партии.
Это было сложное время. На Западе — спад революционного подъема. «План Дауэса» обеспечил прилив золота германским монополиям. Локарнские соглашения предусматривали «гарантии» западных границ по Рейну За два с небольшим годаи возрождали в новых условиях идею «Дранг нах Остен». Империалистами делалась ставка на то, что неверие в возможность строительства социализма в СССР, распространяемое троцкистами и «новой оппозицией», сорвет политику индустриализации и поможет превратить нашу страну в аграрно-сырьевой придаток капиталистического мира. В Советской стране пытались закрепиться нэпманско-кулацкие элементы.
В простреленных пулями, обожженных у костров гражданской войны шинелях, вчерашние бойцы искали своего места в жизни. Они учились на рабфаках, стояли в очередях на биржах труда, овладевали мирными профессиями, сменив винтовки на труд у станков, в учреждениях, в сельском хозяйстве. Многих тревожила мысль: куда пойдет страна дальше? Как строить новую жизнь, о которой мечтали в походах, боях, на коротких солдатских стоянках?
Партия жила стремлением развернуть социалистическое наступление, отразить атаки империалистов, разбить усилия внутренних врагов социализма — нэпманско-кулацких элементов — помешать строительству новой жизни, осуществлению ленинских заветов. Этими стремлениями партии жила ленинская гвардия, жил и один из ее представителей делегат XIV съезда Косиор.
За несколько дней, оставшихся до открытия съезда, он успел отчитаться в ЦК о своей работе в Сибири и даже выбрал время побродить по Москве. Спекулятивный туман нэпа обволакивал ее улицы и площади. Круглые сутки бесновалась Сухаревка. Косиор смог убедиться, что не только на него, приезжего, но и на москвичей, особенно на рабочих и рядовых служащих, признаки оживления буржуазии производили угнетающее впечатление.
— В этом болоте,— делился он мыслями с товарищами,— нужно обладать большой силой воли и выдержкой, чтобы не дать затянуть себя в его трясину.
— Война с нэпманами идет открытая, как в гражданскую,— согласился Эйхе — тоже делегат съезда.
— А раз война,— делал вывод Косиор,— то командиры должны быть всегда начеку. Только партия, спаянная единой волей, дисциплинированная, сможет провести наш корабль в этой разбушевавшейся стихии.
— Судя по предсъездовской обстановке, за единство партии придется серьезно бороться.
— И поборемся,— жестко произнес Станислав Викентьевич,— нам не привыкать.
В своих выступлениях на XIV съезде партии Косиор подтвердил эти слова. Он с гневом обрушился на лидеров оппозиции Каменева и Зиновьева, отрицавших возможность социалистического строительства в деревне, клеветавших на среднее крестьянство.
На конкретных фактах из жизни Сибири Косиор показал не только возможность, но и первые успехи преобразования деревни на социалистический лад, убедительными цифрами и примерами подтвердил начавшийся поворот среднего крестьянства в сторону коллективных форм обработки земли.
Свою речь Косиор закончил призывом к съезду решительно осудить раскольнические действия оппозиции, укреплять единство и коллективное руководство партии.
— Партия сейчас выросла,— заявил он,— и она пойдет за правильной политикой, за носителем коллективного руководства, своим ленинским ЦК.
Съезд дал решительный отпор так называемой «новой оппозиции», не верившей в победу социализма в СССР, и принял курс партии на индустриализацию страны.
Большое внимание съезд уделил укреплению рядов партии, принял новый Устав ВКП(б) и утвердил решение ЦК от 15 декабря 1925 года о переименовании РКП (б) во Всесоюзную Коммунистическую партию (большевиков) — ВКП(б).
На XIV съезде Станислава Викентьевича избрали в состав ЦК, а на Пленуме — секретарем ЦК ВКП(б). Косиору было поручено руководство организационными делами.
Высокое доверие было оказано Косиору, большая ответственность легла на его плечи.
С присущей ему энергией и напористостью взялся Косиор за новое дело. Большую помощь оказывал ему опыт, приобретенный на партийной работе на Украине, в Сибири. Правда, масштабы были теперь совсем другие: вся страна, вся партия!
Перемена названия партии вызвала необходимость замены старых партийных билетов новыми. Подготовительным мероприятием к обмену явилась всесоюзная партийная перепись, проведенная с 10 декабря 1926 года по 10 января 1927 года.
Готовясь к проведению переписи, Косиор изучил материалы предыдущих частичных переписей, данные статистического учета и убедился, что партийные организации не везде точно и тщательно учитывали и изучали свой состав. Много пришлось поработать над организацией самой переписи и сведением ее итогов.
Впервые за свою историю партия смогла точно и всеобъемлюще подсчитать свои ряды. А они были велики. К моменту окончания переписи на партийном учете состояло 1 147 074 коммуниста — 774 798 членов и 372 276 кандидатов в члены партии...
Во время приездов в Москву из Сибири Косиору редко удавалось выкроить время для посещения музеев, театров. И жена, Елизавета Сергеевна, иногда приезжавшая с ним в Москву, если и бывала в театрах, то с кем-нибудь из родственников. Когда семья переехала в Москву, Елизавета Сергеевна с надеждой спросила у Станислава Викентьевича:
— Надеюсь, теперь-то мы сможем вместе ходить в театр?
— Обязательно,— ответил Косиор.— Больше того, обязательно послушаем в Большом театре все оперы Чайковского. Ты ведь знаешь, как я люблю его.
— Знаю,— улыбнулась Елизавета Сергеевна и в том же тоне добавила: — слушать на пластинках.
— Ну, когда нет театра, то и пластинки хороши. А здесь...
— А здесь театр есть, но найдется ли у тебя время? Со временем было действительно туго. Но Косиор все же сдержал свое слово. Если выдавался свободный вечер, они вдвоем занимали места в пустующей обыкновенно правительственной ложе, в самом углу, чтобы скрыться от любопытных взглядов, и целиком отдавались во власть музыки.
А однажды выдался совершенно свободный выходной день, и Станислав Викентьевич предложил жене пойти в Третьяковку.
Но редко, слишком редко случались такие дни...
