Рабочие, находившиеся около конторы, заметили приехавшего на прииск Трещенкова и одновременно марширующую по линии железной дороги воинскую команду под начальством штабс-капитана Санжаренко. Рабочих и солдат разделяла река Бодайбо – расстояние 300–400 шагов.

Солдаты остановились, взяв винтовки «к ноге». В этот момент кто-то из рабочих, обращаясь к команде, крикнул: «Вот кому идут самородки, которые от нас отбирают и за которые нас сажают в тюрьму!» И затем еще кто-то также громко: «Пусть в нас стреляют, в безвинных и невооруженных! Мы вое равно будем своего требовать». После того как присутствующие здесь депутаты и старосты стали просить рабочих не возбуждать солдат против себя, более таких выкриков не было.

Между тем Трещенков, подойдя к Санжаренко, сказал ему, что настроение толпы «явно угрожающе», и распорядился, чтобы штабс-капитан, разомкнув колонну солдат в цепь, поставил ее на насыпи железной дороги фронтом к рабочим. Отсюда до рабочих было около 1000 шагов.

Вскоре сюда прибыли и вызванные Трещенковым товарищ прокурора Преображенский и мировой судья Хитун. Оба они в продолжение почти 2 часов наблюдали за рабочими, выжидая развязки событий. Ротмистр Трещенков продолжал действовать. Он приказал жандармскому унтер-офицеру Филиных немедленно перевезти винтовки и патроны стражников Александровского прииска в Народный дом под защиту солдат, хотя никто не угрожал разгромом полицейского участка.

Чтобы еще более усилить вокруг тревогу, Трещенков передал по телефону через Хитуна в Бодайбо распоряжение оставшейся в резерве второй полуроте бодайбинской команды под начальством штабс-капитана Ленина (первая полурота теперь стала ненадежной, после того как она «не выполнила своего долга» 19/1II на Феодосиевском прииске) немедленно выехать тоже на прииски. Через два часа бодайбинские солдаты уже были в Народном доме.

Собрание же рабочих на Феодосиевском прииске все продолжалось «тихо и мирно» (как впоследствии вынужден был отметить сенатор Манухин, расследовавший ленские события).

Но несмотря на это, урядник Тихонов, усердный служака, старавшийся угодить начальству, явился к Трещенкову и доложил ему, что рабочие, ввиду невыдачи им немедленного расчета, якобы могут начать разгром конторы, а в случае открытия солдатами огня, могут пострадать и служащие, которые жили в помещениях около конторыю

Трещенков согласился с тем, что, действительно, при действии войск служащие могут пострадать, и отдал распоряжение о том, чтобы они немедленно были выселены на сегодня из своих квартир. Урядник Тихонов тотчас предложил служащим срочно со своими семьями удалиться с территории, где была расположена контора.

Когда рабочие обсуждали требование к Лензото об окончательном расчете и о выдаче на руки причитающихся им денег, то решили пригласить на собрание управляющего прииском Самохвалова, который жил близ конторы.

Как только Самохвалов появился на собрании, у него потребовали ответа о причинах сегодняшних арестов. С обычной своей грубостью Самохвалов ответил рабочим, что с этим вопросом им надо обратиться к их «защитнику» Тульчинскому, «который, по всей вероятности, хорошо знает, почему арестованы были эти депутаты рабочих». Говорили потом, что Самохвалов даже прямо сказал, что арест депутатов произведен по указанию Тульчинского. Впоследствии Тульчинский это опровергал, говоря, что хотя он и был на совещании у Теппана по поводу арестов, но не выступал, а также и не предлагал кого-либо арестовать.

Самохвалов, уезжая с собрания, еще сказал рабочим: «Это он, ваш «защитник», ходил сегодня ночью с фонариком и показывал, кого взять из ваших депутатов».

Это сильно взволновало рабочих и послышались возгласы: «Вызвать сюда Тульчинского немедленно. Пусть расскажет, как было дело».

Кто-то из депутатов пошел и позвонил на Надеждинский прииск. Тульчинский, приехав с Успенского, находился в это время в «посетительской» на Надеждинском прииске и теперь, узнав в чем дело, выехал на Феодосиевский.

Между тем солдаты продолжали стоять на прежнем месте. Около них был их командир, а также Преображенский и Хитун, по-видимому, ждавшие чего-то. В скором времени сюда прибыл и Трещенков.