Арест в механических мастерских производил сам Трещенков. Присутствовали (для придания законности) при аресте Преображенский и Хитун. На Нижних приисках арестом руководил Галкин, при нем присутствовал мировой судья Рейн.
Возвращаюсь к тому, как развертывались события с утра 4 апреля – после нашего прихода на Феодосиевский. Конечно, в бараке, где мы находились, скоро стало тесно от собравшихся депутатов, старост и рабочих, пришедших узнать, что произошло в эту ночь и у нас в мастерской, и там, на Нижних приисках.
После того как мы информировали Черепахина, Кудрявцева и всех собравшихся о событиях этой ночи, стали обсуждать создавшееся положение. Было ясно, что забастовка на приисках вошла в новую фазу развития, что мирный, так сказать, период ее кончился. Поэтому во избежание развала на приисках необходимо сегодня же создать новый центральный аппарат забастовки не такой громоздкий, как прежний. Если до сего времени, в ЦЗ комитете было около 100 депутатов, то теперь было выдвинуто предложение утвердить не более 10–15 человек из числа самых активных депутатов.
После обсуждения состав Центрального забастовочного комитета был утвержден в количестве 18 депутатов, а в Центральном бюро оставлено семь членов. Вот состав ЦБ, так называемого второго периода забастовки: Черепахин – председатель, Петухов – его заместитель, члены – Лебедев для связи с механической мастерской, Надеждинским, Софийским и Миниатюрным приисками; Бондарь и Быков (вместо ушедшего в подполье Зеленко) – с Нижними приисками Ближней тайги. Немного позже в ЦБ вошли от Дальней тайги Волошин и Белоусов.
Уже совсем было светло, когда пришедшие с Нижних приисков связные подтвердили еще раз, кто был арестован в эту ночь на Нижних приисках и что в связи с этим рабочие приисков Утесистого, Андреевского, Васильевского, Пророко-Ильинского настроились идти сегодня на Надеждинский к прокурору Преображенскому. Они хотели вручить ему свои «сознательные записки», просить об увеличении пайка семейным и заявить протест против сегодняшних ночных арестов.
Выслушав связных, члены ЦБ обсудили создавшееся положение. Решено было сделать все возможное, чтобы предотвратить шествие с «сознательными записками». На прииски были посланы связные, чтобы уговорить рабочих не ходить к Преображенскому. Решение наше было правильное, но
ошибка ЦБ заключалась в том, что мы одновременно не поставили вопроса о посылке к Преображенскому небольшой группы депутатов, которые передали бы «сознательные записки» и заявление с протестом против ночных арестов. Правда, власти уже несколько дней не признавали депутатов рабочих, и эта делегация могла быть арестована. Несмотря на это, посылка такой делегации была бы целесообразной, так как сохранялась организованность рабочих, и, возможно, устранялась опасность кровавой провокации, а вместе с тем администрации и властям давалось знать, что рабочие далеко не безразлично реагируют на применяемые против них репрессии.
Но так думаешь теперь, спустя много лет, спокойно осмысливая происходившее, а тогда появившаяся мысль о посылке делегатов как-то не была поддержана, события же нарастали так стремительно, что взвешивать все за и против было некогда. Кроме того, демонстративное поведение Попова и Пинаева помешало нам остановить рабочих.
Попов и Пинаев присутствовали на нашем утреннем совещании, принявшем решение предотвратить массовое шествие рабочих на Надеждинский, но не желая подчиняться постановлениям ЦБ (в частности Попов был против продолжения забастовки), они не считали для себя обязательным и это решение. Вернувшись на Александровский,
Попов и Пинаев повернули все так, что не остановили рабочих, а, наоборот, подтолкнули их на этот роковой шаг.
Итак, первый период забастовки окончился. Забастовка вступила в новую фазу, начало которой было положено в ночь на 4 апреля. Но Трещенков ничего не добился своими арестами, он не запугал рабочих, не уничтожил их организацию, их веру в победу.
