Летавет и его спутники знали, какое впечатление произвел вид, открывшийся на юг с этого перевала, на Пальгова, прошедшего здесь в 1929 г. и посвятившего ему почти поэтические строки:

«...С перевала открывается замечательный по красоте вид на хребет Кок-шаал. Редко где в Тянь-шане можно встретить такую живописную и грандиозную панораму. Хребет Кок-шаал обращен к перевалу таким образом. что виден взору на значительном протяжении по своей длине, направленной от востока к западу. Прежде всего поражают зрителя белые сверкающие краски, ровной линией отрывающиеся от темного фундамента гор и причудливыми мазками растянувшиеся по синему фону. Это снега, окутавшие хребет до самого подножья. Зимняя тундра, выхваченная из полярной страны.

Гребень гор рассечен глубокими ущельями. Кажется, что каждая вершина ничем не соединена с другой. Островерхие крутые пики взмыли кверху, как бы стараясь уйти друг от друга дальше. Среди сплошного снежного савана выступают обнаженные отвесные скалы, точно страшные язвы. Миллионы веков враждебной недоступности тяготеют над одинокими вершинами. Если бы не эти белые одежды, то какой мрачностью, сохраненной от первобытных дней Земли давило бы оттуда сверху на лежащую у подножья долину. Но суровость величия смягчалась беспредельной вечной красотой. Неисчерпаемое разнообразие форм, смелые дикие изгибы, неповторяемость содержания надолго приковывают бедную мысль человека».

На этот раз путешественникам приходится разочаровываться. Вид с перевала ограничен, и мощь гигантов Кок-шаал-тау по-прежнему скрадывается дымкой, из которой выступают лишь ближние пики и ледники.

За Кубергентами лежит урочище Кагалячап. Необычайно своеобразное место. Не однажды придется москвичам удивляться увиденному здесь.

Необычайное началось почти сразу: спуска с перевала на юг не оказалось. Путники поднялись как бы на громадный стол, огороженный со всех сторон горными хребтами. Вдали виднелись концы ледников, которые, выбравшись из узких крутых ущелий Кок-шаал-тау на плоскость Кагалячапа, растекались по нему бесформенными лепешками громадных размеров.

В течение нескольких дней члены группы совершали маршруты в районе Кагалячапа, не уставая удивляться странностям этой высокогорной пустыни. По огромному плато, среди растрескавшейся и поэтому напоминающей паркет почвы с редкими пучками травы, блуждали воды многочисленных ручьев и рек. Там и сям разбросаны громадные валуны, лежавшие когда-то на поверхности мощного ледника, который покрывал в доисторические времена эту долину.

Потоки, вытекающие из ледников с Кок-шаал-тау, вырываются на плоские пространства Кагалячапа и как бы останавливаются в недоумении: куда же течь, в какую реку нести свои воды?

И так, разбиваясь на ручейки, разливаясь болотами между незаметными взгляду выпуклостями плато, образующими водоразделы, разделяются воды Кок-шаал-тау, давая начало двум крупнейшим рекам: Узенги-гуш и Аксаю. Насколько случайным бывает здесь такое разделение, путешественники убедились, переезжая через речку Ото-таш. Поток этой реки разделяется едва различимой выпуклостью на два рукава. Правый рукав по уклону поверхности стекает на восток и принадлежит к бассейну Узенги-гуша, а левый направляет свои воды на запад, в Аксай. Рельеф выражен настолько слабо, что в месте разделения потока вода как бы колеблется, в какое русло ей течь. Достаточно незначительной причины, чтобы преимущество перешло к одному из них.