Группа продвигалась вперед по скалам гребня. Температура упала: мороз достигал — 30°.
4 сентября пришлось проходить скальную стенку. За три часа с трудом прошли 200 м. Следующий ночлег, на высоте 6 700 м, устроили опять в снежной пещере, которую вырыли ледорубами в склоне.
В 11 часов утра 5 сентября все члены группы достигли вершины пика. Все было в облаках, лишь вершины Хан-тенгри и какой-то неизвестной горы к югу выступали из них. В южной части вершины был сложен тур, а среди выступающих мраморных глыб, с северо-восточной стороны, оставили записку. Несмотря на трудности восхождения, холод и слабость, члены группы впервые смогли произвести фотосъемку вершины. Сказывалось спортивное мастерство, физическое состояние было, несомненно, лучше, чем у предыдущих групп.
Итак, пока что все хорошо. Но впереди еще был спуск. На следующий день при морозе — 26° дул сильный ветер. Сметаемый со склонов снег больно ударял в лицо. Усталость сказывалась все сильнее. К вечеру у Саладина и Дадиомова обнаружилось обморожение конечностей. Оттирание не помогло — было уже слишком поздно.
Всякая задержка теперь грозила серьезными последствиями. Нужно было срочно спускаться. Но утром 7-го Дадиомов уже не мог итти. Он сильно ослабел, ноги его не слушались. Тогда пришлось разделиться: Виталий Абалаков спускался прямо вниз, к плечу, с Дадиомовым; Евгений Абалаков, Гутман и Саладин, который шел еще неплохо, отправились снимать лагерь «6 100», на гребне. Уже большая часть пути к плечу была позади, когда Гутман споткнулся, упал и, ударившись о камни, скатился вниз по склону на 250—300 м. Он потерял сознание и не приходил в себя. Евгений Абалаков и Саладин завернули его в палатку и притащили к снежной пещере 5 650 м, где уже были Виталий Абалаков и Дадиомов.
Пещера осела, и в ней стало очень тесно. Снаружи опять бушевала буря, вход все время заваливало снегом. Его наметает очень много, и в пещере становится даже тепло. Сверху капает, внизу образуются лужи. Становилось трудно дышать, и приходилось тратить последние силы, пробивая отверстие для воздуха. Весь следующий день буря продолжалась. Гутман начал приходить в себя. 8-го он смог приподняться и при помощи товарищей, шатаясь, пошел вниз. Дадиомов тоже не мог итти самостоятельно, и его приходилось то спускать на веревке, то поддерживать.
Целый день, шатаясь и спотыкаясь, падая и вновь поднимаясь, спускались альпинисты вниз на Иныльчек. Им, вложившим всю волю, все силы в борьбу за вершину, приходилось снова бороться, чтобы не оказаться в конце концов побежденными. Рассчитывать нужно было только на себя. Понадеявшись на свое мастерство, москвичи решили обойтись своими силами и отправились, не имея резервной группы. Быстрой помощи ожидать было неоткуда. В базовом лагере, у подножья пика, снова пришлось трое суток пережидать бурю. Состояние обмороженных людей ухудшилось; была необходима срочная хирургическая помощь.
Только 12 сентября можно было двинуться дальше. К счастью, вскоре они встретили своих караванщиков, поднимавшихся с лошадьми вверх по леднику. Это было обусловлено заранее, но теперь показалось почти чудесным совпадением.
14-го внезапно умер Саладин. В результате обмораживания началось общее заражение организма. Все время Саладин чувствовал себя не хуже других и только накануне ему стало плохо. Эта неожиданная смерть, когда все уже, казалось, было позади, потрясла остальных, вероятно, больше, чем все пережитые опасности. Только что успели привязать труп к седлу и двинуться дальше, как вдали показались всадники. Это были Погребецкий с пограничниками...