Предвершинная часть пика. Здесь склон стал положе. Уже опять темнеет и, хотя цель совсем уже близка, приходится еще раз останавливаться на ночь. Подходящее углубление среди выступающих на склоне скал представляет надежное убежище. Сухой спирт горит в алюминиевой высокогорной кухне. Медленно тает снег в котелке. Трудно влезть в спальные мешки. Люди погружаются в сон, больше похожий на продолжительный обморок.
Опять утро и снова вверх. На ночлеге оставлено все. Теперь сюда обязательно нужно вернуться в этот же день. Остаться на ночь без спальных мешков при морозе 30° на такой высоте — верная смерть.
Вершина уже почти рядом. Но сил осталось так мало! Теперь отдыхать приходится уже после каждого шага.
«Шаг и отдых. Еще шаг — еще отдых. До вершины не более ста метров, мы уже чувствуем ее, а ноги едва идут. Ветер играет снегом на самой вершине. Отдельные участки покрыты тонким глазурным настом, на котором шуршит сдуваемый фирн. От ветра снег спрессовался, и ноге, привыкшей к мучительному рыхлому снегу, приятно упираться в пружинящую поверхность. Ветер задул нам в лицо, и мы идем навстречу ему, нагнув головы, опираясь руками на согнутые колени. Шаг за шагом мы приближаемся к вершине, она становится положе и уходит дальше от нас, а сердце колотится, как мотор, и частый отдых ничего не дает. Кулаки наши сжаты, зубы стиснуты. Еще несколько усилий, еще несколько шагов... Но вот ветер швыряет в лицо снегом с вершины, стена, по которой мы идем, закругляется, выше итти некуда. Вершина».
Усталость, даже изнеможение, определяет чувства и поступки. Радости нет, просто ощущение факта: больше стремиться некуда, цель трехлетних усилий и мечтаний достигнута. Банка с запиской уложена в углубление скалы и завалена камнем. Складывать традиционный тур — пирамиду из камней — нет сил.
Еще взгляд кругом. Очертания уже знакомых ближних вершин, за ними дальше и дальше — гряды гор. Можно сразу ориентироваться в путанице ледников и хребтов. Окоченелые, непослушные пальцы ведут каракули на бумаге. Все видно, «как на ладони». Месяцы трудных походов по ледникам и ущельям не дали бы возможности так разобраться в орографии и составить схему расположения хребтов, как этот взгляд сверху, с главенствующей вершины района. Видимость ограничена, на юге и на востоке все закрыто густыми облаками...
Скорее вниз! Назад. Спускаться физически легче, и группа проделывает весь обратный путь до бивуака на плече с одним лишь ночлегом. Но опасности и трудности при спуске не меньшие, чем при подъеме, и людям приходится напрягать все внимание и силы, чтобы путь закончился благополучно. Только когда опустились к подножию пика, поздравили друг друга с успехом.
В лагере на морене почти никого не оказалось. Остальные группы экспедиции давно ушли вниз. Однако сразу спускаться по леднику было невозможно. Наступила реакция, и почти двое суток восходители лежали, не поднимаясь. Лицо и руки почернели, кожа была обожжена солнцем и поморожена ледяным ветром. Губы распухли и потрескались. Отросшие бороды нельзя было сбрить. Вернувшийся аппетит заставлял поглощать огромные порции еды.
Но снизу высланы лошади, нужно двигаться им навстречу.
Уже по дороге домой Погребецкий узнал о судьбе Суходольского и его спутников. Они успешно обошли озеро, использовав в наиболее трудном месте резиновую лодку, и двинулись вверх по Северному Иныльчеку. Носильщики отказались следовать за ними и вернулись назад еще от озера. Преодолев значительные трудности, альпинисты достигли подножья северного склона пика и поднялись по нему до высоты 6 000 м, но затем были вынуждены повернуть назад. Попытка восхождения чуть было не кончилась трагически: упал и расшибся Федосеев; обморозивший себе ноги Суходольский тоже сорвался, но сумел задержать падение.
