31 июля 197... года

Утром они долго не выходили из палатки. Судя по висящим на гребнях «снежным флагам», наверху метет, там очень холодно. Наконец мы увидели всех семерых. Вот они начали медленно двигаться вверх. Отделилась и ушла к вершине четверка. Тройка остановилась, долго стояла на месте, потом очень медленно пошла вниз. В трубу видно: кто-то из них подолгу сидит. В 14.30 мы узнали по радио, что это Вадим Петрович; что четверка, идущая к вершине, – это Степа-нян, Догеров, Лихачев и Гулин. Они выходят на вершину, спускаются и уходят вниз. Мешков и Задорин спускают Вадима Петровича к палатке на 7300 и далее к палатке на 6900, которую поставили для них вернувшиеся с вершины ребята. Около палатки Юра остался встречать Ванина, остальные трое альпинистов ушли вниз. Они не нужны, да и места в палатке нет. С Вадимом Петровичем остаются Мешков, Задорин и Юра.

1 августа 197... года

На первой утренней связи узнаем от Мешкова, что серьезно заболел Юра Степанян: острые боли в животе. Это может быть и приступ аппендицита, и прободение язвы, и холецистит, и непроходимость... Много чего может быть, но ясно одно – ничего хорошего. Короче говоря, необходим немедленный спуск – идти Юра уже не может. Подошедшие снизу на помощь группе Ванина ребята упаковывают Юру в спальный мешок и волоком быстро спускают. Там работают, кроме наших ребят, мешковцы и тренеры международного альпинистского лагеря. К вечеру Степаняна доставляют на станцию «Восток», спустив с 6900 на 6100. Вадим Петрович идет вниз сам.

По радио мы с Иваном без конца спрашиваем Мешкова: «Как чувствует себя Вадим? Как состояние Ванина?» Мешков всегда тут делает паузу и отвечает осторожно: «Самочувствие удовлетворительное». Мы прекрасно понимаем, что Вадим Петрович слышит разговор и что во время паузы Володя поворачивает голову в его сторону. Но знаем также, что Вадим Петрович не ест и не пьет, идет плохо, очень медленно, что лучше бы опустить его по снежному склону в спальном мешке. Иван твердит в микрофон: «Вниз, вниз, вниз!» К кислороду, к теплу, к жизни.

И тут возникает идея, кажущаяся на первый взгляд совершенно неосуществимой: а что, если посадить на Плато вертолет? Снять Юру и Вадима вертолетом? Вертолет никогда не садился на такой высоте, он не мог взлететь даже с пяти тысяч. Мы могли лишь сбросить с вертолета на Плато грузы, причем сбросить со 150 – 200 метров. Да и то бочки с бензином порою разрывались, а сгущенка перемешивалась с шекельтонами. Бывало, что заброску вообще не удавалось найти. Ах как нужны специальные вертолеты, которые могли бы садиться на Плато, как нужна на нем посадочная площадка! Без них Плато своего рода ловушка. Все хорошо, пока ничего не случилось, до тех пор, пока не произойдет непредвиденное, когда, например, человека надо нести и спускать по двухкилометровой стене. А это занимает несколько дней, а то и неделю. А если попробовать снять с вертолета все, что можно, облегчить его вес на тонну?

Иван Иванович – человек волевой и энергичный. Осуществление этой идеи он берет в свои твердые руки. Иван летит в Джиргиталь, связывается там по телефону с самыми высокими инстанциями, с министром гражданской авиации, получает от него разрешение рискнуть машиной ради такого случая. В качестве исполнителя рекомендует вертолетчика Григория Ивановича Петрова. Колесо завертелось...

Возвращаюсь от радиста, встречаю Бориса Михайловича, уполномоченного. Он в ботинках с триконями, в пуховке, с ледорубом.

—   Борис Стуков пришел, Сан Саныч, что-то неладно... – Борис Михайлович натягивает на свою седую голову вязаную шапочку.

—   Где он?

—   У себя в палатке. Не ходите к нему, бесполезно: молчит, не разговаривает. Спрашиваю, с кем спустился, где остальные, – молчит. Сказал только: «Куликова надо встретить, они с Задориным недалеко». Я смотрел в трубу, их видно. Надо идти.

Вася Куликов из нашей спортгруппы, Слава Задорин был все время с Ваниным, Борис Стуков шел с Нурисом. Как они оказались вместе?! Видимо, случилось еще что-то, о чем мы не знаем.

В лагере никого нет. Быстро одеваюсь, хватаю ледоруб, пуховку, и мы идем втроем: с нами еще дочь Куликова – Лена, студентка.

– Лена, идешь только до ребра, – предупреждает ее Борис Михайлович, – дальше опасно.

В быстром темпе проходим ледник Фортамбек, и за одним из ледовых нагромождений – сераксом – видим вдруг сидящего на камне ташкентского гляциолога Петю Лихачева. Вместе с Юрой, Матвеем Догеровым и Афанасием Гулиным он был на вершине. Петю трудно узнать. Мы привыкли видеть его в плавках: бугры мышц, всегда черный от загара – красавец парень. А тут сидит сморщенный, с жалкой, виноватой улыбкой.