— Думал я об этом, Борис Михайлович, и не раз уже. – И я рассказываю ему о нашем разговоре с Мешковым про совмещение альпинизма с наукой.
— Научно-спортивная экспедиция – дело новое, –
как бы размышляет про себя уполномоченный, – всякое новое дело требует основательного продумывания. Ведь опыта такого еще нет. Пока я вижу только явное противоречие между ведением научной работы и альпинизмом. Надо искать пути к разрешению возникающей здесь двойственности.
— А вы бы поговорили с Ваниным.
— Говорил, Сан Саныч, говорил. Не советовал ему идти без акклиматизации.
— Ну и что?
— Ответил, что другого выхода у него нет, он торопится, ему надо быть скоро в Москве.
— Торопиться в таком деле...
— Я ему и об этом говорил, а Вадим сказал, что, может быть, на вершину они не пойдут, поработают на Плато и вернутся...
— Вряд ли... – усомнился я.
— Вот и я так думаю. Очень уж он заводной. Лет двадцать назад было много несчастных случаев среди альпинистов. В горы ездить запретили. Вадим, конечно, тогда еще не был академиком... Ну так вот, он и начал предлагать взамен альпинизма то ловлю тигров, то подводную охоту, то парашют. И что вы думаете? Прыгал с парашютом и подводной охотой тоже занимался. Такой у него характер – не остановится он на полпути.
Боюсь, что читатель, прочитав последние строки моего рассказа, опять задаст этот сакраментальный вопрос: «Зачем?»
Совершенно ясно, что Ванин шел на вершину как спортсмен, а не как ученый. И подвигом ради науки не объяснить его чисто альпинистское восхождение. Так для чего же он шел к вершине? Для чего преодолевал нечеловеческие трудности? Почему не берег свою жизнь?
Надо бы разобраться в этом, попытаться понять Вадима Петровича. Без этого наш рассказ не имеет смысла. Но ответить на эти вопросы непросто, ох непросто! Но и не ответить нельзя.
В одной из своих книг я уже пытался ответить на вопрос, что такое альпинизм, в чем его сущность. Призвав на помощь многих выдающихся людей, занимавшихся альпинизмом, я на нескольких страницах цитировал мысли и высказывания С. М. Кирова, академика И. Е. Тамма, Антуана де Сент-Экзюпери, всемирно известных альпинистов Евгения Абалакова, Чарлза Эванса, Герберта Тихи и многих других. И что же? Однозначного ответа так и не было найдено, альпинизм для каждого из них означал свое. Сколько людей, столько и ответов. Ответить на вопрос, что двигало, что руководило Вадимом Петровичем на пути к вершине в семь с половиной тысяч метров, мог только он сам.
Нам остается лишь думать, размышлять, предполагать. Для того чтобы хоть как-то приблизиться к пониманию дела, я попробовал задать эти' самые вопросы себе: «А почему ты стремился к вершине? Ты остался в живых, так и ответь людям, что тебе там было нужно? Ты что, никогда не бывал раньше на вершинах? Или тебе жизнь надоела?» Я припер самого себя к стене, загнал в угол и отвечал не хитря: «Не знаю». А потом: «Мне хотелось. Очень хотелось!»
«Но ты же человек, а не птичка божья, ты можешь проанализировать, объяснить свои желания», – вступил я в отчаянный спор сам с собой.
«Сложно... Здесь много всякого. Хорошо, попробуем. Первое, что лежит ближе всего: мне уже за пятьдесят, поэтому хочется быть молодым и доказать себе и окружающим, что ты можешь все, что мог раньше. И даже более того. При сем я понимаю всю бессмысленность такого желания».
«Ладно уж... Люди постарше, может быть, тебя и поймут. Но ведь ты ходил и в двадцать лет».
«Ходил. И после каждого восхождения особенно хорошо себя чувствовал на этой земле. Не только физически, но и морально. Строил дерзкие планы и осуществлял их. Радовался жизни. Ощущал, что после всего пережитого самые простые радости приносят счастье».
«А еще?»
«А еще любил все в жизни доводить до конца. Поэтому хотел стать мастером спорта и чемпионом Союза. Пустое тщеславие, пусть так. Но оно требовало восхождений, и непростых восхождений».
«Давай, давай, выкладывай, ради чего рисковал».