10 июля 197... года
Прилетели Ванин и Бочаров. Собралась и наша спортивная группа. Она должна была прийти к нам через перевал и вышла уже в свой туристский поход. Положение спортивной группы какое-то неясное: вроде бы они с нами в одной экспедиции, но в то же время проводят здесь свой отпуск. Они должны оказать поддержку во время восхождения, но среди них нет сильных альпинистов, мастеров, высотников.
Руководить восхождением будет Иван Иванович Бочаров. У них с Ваниным какие-то общие научные интересы, они старые друзья. В прошлом году вместе шли на пик Коммунизма, да не дошли из-за австрийских альпинистов, которых пришлось спасать. Для своих пятидесяти лет выглядит Бочаров отлично. С годами люди небольшого роста часто полнеют, а он сухощав и строен.
Зимой каждую неделю бегает на лыжах «тридцатку», летом – кроссы.
Ванин поселился в палатке вместе с сыном Пашей, студентом физфака МГУ. Вадим Петрович сразу переоделся – надел шорты, ковбойку, белую шапочку с козырьком и вышел на солнышко обозревать лагерь – высокий, худощавый, подтянутый. Иван Бочаров и Афанасий Гулин, широченный в плечах парень, возились с лазерным телефоном, привезенным сюда для испытаний. Решили установить один из этих небольших аппаратов на Плато и наладить по лазерному телефону связь с лагерем на Фортамбеке. Но что-то у них не ладилось. Ванин подошел к ним, постоял, сложив руки на груди, посмотрел и молча отошел.
Я сижу, снимаю шкурку с улара – горной индейки, как называют эту птицу альпинисты. Подходит Вадим Петрович.
— Как птички? Интересно получается?
— Очень. Любопытная вещь – приспособляемость к экстремальности. Собственно, никакой экстремальности для живущих здесь птиц нет, они существуют в оптимальных для них условиях.
— Ну да, – подтверждает Ванин, – высота экстремальна только для нас и для белых мышей Мешкова.
— Совершенно верно. А окажись этот улар в Московском зоопарке, это и будут для него самые что ни на есть экстремальные условия. Но в чем суть этой приспособляемости? Вот что хочется понять.
Ванин улыбается, молчит, думает о своем, а потом говорит:
– Когда напишете статью, копию сразу мне. Будем ходатайствовать об учреждении трудов нашего отряда.
Смотрю на его довольное лицо. Высокий лоб без залысин, густые темные волосы зачесаны назад, седины в волосах и бровях не видно. Грустноватые глаза, добрая улыбка... Я думаю о том, что для меня Вадим Петрович словно бы окутан некой таинственной завесой, мешающей понять этого талантливого и, как я знаю, богатой души человека.
Он идет к палатке Степанова, который возится со своими приборами, готовя их к выходу. Завтра мы с Колей Степановым уходим в акклиматизационный поход на вершину Камень (5000 м). Ванин долго стоит молча возле Николая Ильича, обхватив локти руками, потом разговаривает с ним о чем-то.
Стоит Ванин передо мной в своих шортах, смотрит, как работает Коля, а мне вспоминаются различные истории и даже легенды, связанные с ним, я слышал их уже немало, но ни разу никто не отозвался о нем плохо. Непонятно, как это может быть, ведь невозможно для всех быть хорошим, вроде бы старая истина. И вот – на тебе, такое очевидное исключение!..