Володя поддержал его.

– Я тоже думаю, надо идти, Саныч. Все равно не сегодня, так завтра будет у нас ночевка на стене. Что мы, не видели холодных ночевок? А какая погода завтра будет, еще неизвестно.

– Завтра мы можем быть дома, – сказал Костя.

Дома... При этом слове возникла перед глазами наша лагерная палатка, четырехместная, с деревянным полом и кроватями, баня по-черному, наш стол в столовой, лица друзей. И... ощущение полного покоя и блаженства. Так это далеко и невероятно... А ведь где-то был город, по-летнему одетые люди... А еще дальше – родной дом, жена, дочурка, любимые книги, мягкий свет

настольной лампы. Неужели все это действительно есть на свете?! Неужели все это будет?! Даже самые обычные вещи становятся после восхождения удивительно дороги для нас.

«Травка моя, травушка!» – вспомнилось мне. Пожилой альпинист после многодневного траверса и продолжительных спасательных работ лежит на носилках посреди невысокой и редкой травы. Он гладит ее и плачет: «Травка моя, травушка!»

...Лед кончился, и над нами теперь возвышались коричневые монолитные граниты. Застучал молоток, зазвенели крючья, побежала с шелестом по рукавицам обледенелая веревка. Берешься за найденную зацепку, другой рукой – за шероховатый выступ, предварительно опробовав его, ставишь ногу на использованную уже для руки выемку в скале, переносишь на нее вес тела, выжимаешься на ноге, ставишь другую ногу. Упоры, захваты, распоры, выжимания, подтягивание... Вверх, вверх, вверх. Подъемы сменяются ожиданиями, ждешь, когда пройдут товарищи. Сегодня мы на всех трудных участках применяли «перила»: поднимались по веревке первого. Руки от этого налились тяжестью, пальцы одеревенели. Но все-таки легче и быстрее. Кожа на кончиках пальцев давно уже содрана, штормовые костюмы протерты, от усталости притупляется внимание. Собираешь все силы, чтобы не ошибиться, не просчитаться, не допустить оплошности. А мне, руководителю группы, надо думать и решать. Ведь даже небольшая ошибка может обернуться здесь бедой. И ее уже не исправишь. «Выдай! Выбирай! Готово! Пошел!» – других слов мы почти не произносим в этот день.

Подходим под стену последнего, предвершинного взлета. Высота его метров семьдесят. Дальше согласно описанию маршрута стена должна становиться все более пологой, пока не перейдет в гребень, ведущий к вершине. Всем четверым стоять негде, и мы «развешиваемся» на веревках для совета вокруг стоящего Володи.

Дальнейший путь неясен. Быстрее всего можно было бы подняться по скальному желобу, залитому натечным льдом. Но по нему летят камни.

«Ж-ж-ж-же-же-же!» – раздается вибрирующий звук большого камня – «чемодана». «Увить! Увить!» – проносятся на огромной скорости мелкие камушки. С таким свистящим звуком они идут издалека, «транзитом» – с самого верха. «Бах! Трах-тара-рах-тах-тах!!!» Это шлепнулся и разлетелся на куски камень неподалеку от нас.

– Прямо не поднимешься, – говорит Ким, – здесь без шлямбура нечего делать – гладко. Налево, за Желоб, тоже не сунешься – я видел.

– Значит, надо разведать направо, – предлагает Володя. – Саныч, погляди, как там по описанию.

Я уже смотрел, но теперь читаю вслух. Описание очень невнятное, но по нему как будто получается, что надо подниматься по желобу. Ким с моей страховкой идет посмотреть желоб. Володя, страхуемый Костей, выходит на большой выступ скалы – глянуть, что там справа. Через некоторое время все повисают на прежних местах.

– Камни идут верхом, – говорит Ким, – в самом желобе сыплет только здешняя мелочь. Но лед! Такой – аж сосульки!

Володя уже кричал сверху, что справа пути нет, и теперь объясняет подробно:

– Плиты, крутые обледенелые плиты. Страховки нет. Камней летит больше, чем по желобу.