Хорошо бы посоветоваться, но стук Костиного молотка, которым он выбивает крючья, раздается еще далеко внизу. С площадки Костю и Володю не видно. Прямо за краем ее пропасть, из которой мы поднялись. Ледник уже далеко-далеко внизу. Огромные его трещины – нам пришлось их обходить – кажутся отсюда тоненькими ниточками.

– К тому же ты устал, Ким.

– Ни капли. Съедим сейчас чего-нибудь, и до вечера свободно поработаю.

– Но ты учти: сейчас пойдут участки трудные – «оконные стекла», потом лед.

– Я знаю. Дойдем, Сан Саныч, я вам говорю, дойдем!

Еще и еще раз все взвешиваю. Если мы не успеем добраться засветло до площадки, нам предстоит «холодная ночевка» – придется провести ночь на стене в сидячем, а то и в стоячем положении, без палатки, без горячей пищи. Это может подорвать силы. Высота, холод, бессонная ночь, затекшие в неудобном положении

руки и ноги и в результате ослабленность – вот что нас ждет в этом случае.

– Сколько у тебя крючьев?

– Шестнадцать, – говорит Ким, пересчитав крючья. – Да еще четыре ледовых. Карабинов маловато, но ведь ребята поднесут. Нельзя такую погоду упускать. Гляньте, ни облачка. Как стеклышко!

И я соглашаюсь.

– Идем!

Отсюда, с площадки, стена кажется непроходимой. Но Ким проходит к скалам, находит одну зацепку, вторую, звенит крюк, и вскоре я его уже не вижу за перепадом скалы.

– По-ше-е-ел! – кричит Ким и быстро выбирает запас моей веревки. Вскоре мы доходим до первого трудного места. Прямо перед нами поднимается короткая, носовершенно отвесная стена, которая на высоте пяти метров имеет округлую выпуклость, так что получается на-висание, так называемый «отрицательный уклон». Слева гладкие, покрытые натечным льдом нависающие скалы,справа – узкий желоб, по которому то и дело со свистом летят камни. Путь у нас один – идти прямо«в лоб».

Ким забивает крюк, вешает на него рюкзак, достает из рюкзака лесенки. Это легкое приспособление из шестимиллиметровой веревки – репшнура и трех дюралевых перекладин – ступеней. В верхней части веревки связаны вместе, и за это место лесенка пристегивается к карабину с крюком. Ширина ступенек такова, что на них можно поставить ботинок или продеть в лесенку ногу до бедра, чтобы сесть на перекладину.

Ким как можно выше забивает крюк и вешает на него лесенку. Потом, поднявшись по раскачивающимся ступенькам, забивает другой крюк и вешает на него вторую лесенку. Перебравшись на нее, он отстегивает первую и вешает ее выше – на третий крюк. Так, забивая крючья и вешая на них трехступенчатые лесенки, он медленно продвигается вперед. Идущая от меня к нему веревка проходит для страховки через все карабины. Кроме того, мне приходится подтягивать Кима до уровня верхнего крюка. Этот способ подъема чрезвычайно трудоемок и требует максимального напряжения сил. Скала отбрасывает Кима, он кряхтит, скрипит зубами, тяжело дышит. Я вижу, как у него от напряжения начинает дрожать нога. Больше часа такой работы не выдерживает самый выносливый. Но вот он наконец скрылся за выпуклостью стены и кричит мне оттуда:

– Отдохну!

Отлично. Значит, там можно расслабиться. Снизу показывается лохматая голова Володи. Он осматривает стену и тихонечко, протяжно свистит.

– Вот так, – говорю я, – час десять минут провозились.

Вскоре появляется и Костя. Он тоже проводит взглядом по идущей к Киму веревке, а потом уже вылезает и пристегивается рядом на самостраховку.

– Мы говорили с Володей, Сан Саныч, – сообщаетКостя, немного отдышавшись, •– и решили, что вы правильно сделали.