28 июня 197... года

Вчера нас с ботаником Мишей Поповым забросили вертолетом на ледник Фортамбек. Из Душанбе, из адской жары, сразу на высоту 4000 метров, на снег, на лед, в холод... Началась акклиматизация. Первое ощущение высоты – легкая голова. Все прекрасно, чувствуешь себя хорошо, свободно и думаешь: «Смотри-ка, какой я молодец!» Ну чуть задыхаешься, когда таскаешь ящики, так это пустяки. Зато горы какие! Сразу два семитысячника перед тобой.

Но состояние эйфории скоро проходит. Наступает бессонная ночь. К утру мы оба совсем больные, и хочется первым же вертолетом улететь обратно, вниз. Но мы знаем, что еще денек-другой таких мучений и все войдет в норму. Надо только действовать, шевелиться. Скоро все будут здесь, и экспедиция начнет нормально работать.

Первая ночь была трудной. Известно, люди старше 40 лет акклиматизируются на высоте гораздо хуже молодых, особенно астеники. Это как раз мы с Мишей. Дышишь вроде спокойно, и вдруг несколько непроизвольных глубоких вдохов подряд: «Ху-ху-ху-ху!» Не хватает воздуха. Так называемое «дыхание Чейн-Стокса». Тогда садишься, откидываешь полу палатки и думаешь: «Нет, это не для меня, надо удирать».

Отдышавшись в очередной раз, Миша говорит:

– Ничего, это нормально. Андрюша Шишков (врач и тренер международного лагеря) на что могучий мужик, а как прилетит сюда, всю ночь бегает за палатку. Прямо наизнанку его выворачивает. Он говорит: это признак здоровья, сопротивляется организм.

– Ты хоть переночевал в Джиргитале, – ворчу я,– а тут прямо из Душанбе.

– А что толку? Тоже не сплю.

– Знаешь, я читал, что во время индо-китайского конфликта в 1962 году индийские войска кинули самолетом сразу на 4500. И они все слегли, несколько тысяч человек. Как мы с тобой.

– Да уж... мы с тобой сейчас не вояки.

– Ничего, Миша, ничего... Потерпим, скоро пройдет.

Наутро, позавтракав без всякого аппетита, разбираем снаряжение, ставим палатки. Вскоре совершенно измочаленные опускаемся на только что сооруженные из плит сланца скамейки, установленные нами возле такого же каменного столика. Разделись, рубашки и свитеры под себя. Михаил напялил на свою лысую голову белый берет, вернее, чехол от фуражки. Он с ним неразлучен – этот чехол я видел на нем еще на Кавказе и на Тянь-Шане. Солнце печет немилосердно, нас размаривает и клонит ко сну. Напряжение солнечной радиации здесь куда больше, чем в Душанбе. Но грудь-то печет, а спине холодно. Днем тепло, а ночью мороз.

– Ты знаешь, Миша, – вздохнул я, – сдается мне,что Большая гора не для нас.

Попов почесал указательным пальцем свою наполовину седую бородку.

– И не надо.

– Как так? – изумился я.

– А так. Я для себя еще в Москве решил, что на вершину не пойду. – Он взял со стола маленькое зеркало и стал рассматривать свой облупившийся нос. – У нас научная экспедиция, и у меня свои научные задачи, свой план. Выполню его и улечу. – Он осторожно оторвал от носа кусок кожи, внимательно его рассмотрел и выбросил. – Кто точит зубы на гору, кто в хорошей форме, тот и пойдет. А всем необязательно. Я и в прошлом году не ходил. Что, осуждаешь меня?

– Почему... Это твое дело, – сказал я.

– И тебя никто не осудит.

– Но ведь Ванин собирается. И Нурис, и Бочаров, и Гулин, да и все остальные.

– По обстановке, – сказал Миша, – по обстоятельствам. Там будет видно. И потом Вадим, можно сказать, высотник. Он на Корженевской был, на восточной Победе, на пике Ленина даже два раза. На пик Коммунизма дважды пытался подниматься: в прошлом году и в семидесятом. Сделает он это – будет «барсом снегов». А тебе зачем? Ты давно уже мастер спорта.

А я подумал: бывший. Я бывший мастер спорта. Мастера разные бывают. Те, кто выполнил нормы мастера спорта в начале шестидесятых годов, по нынешним временам всего лишь перворазрядники, а те, кто получил звание в начале пятидесятых, с трудом потянут на второй разряд. Тогда «мастеров спорта» давали за одну «пятерку». С тех пор и нормативы стали выше, и маршруты много труднее. Разве сравниться мне теперь с Юрой Бородкиным, Борисом Гавриловым или Борисом Студениным – тренерами международного альплагеря?! Да и не только в этом дело, просто непонятны мне такие разговоры, это неспортивно. Не в звании дело.